Выставка современное искусство
Основатель «Коллективных действий», одной из самых известных художественных групп 1970-х, редко радует персональными выставками. «Носители» получились про информацию и взаимоотношения художника и зрителя. Рассказывает АЛЕКСАНДРА ШЕСТАКОВА.
С тех пор как существуют «Коллективные действия» (КД), главной формой их акций является документация уже прошедшего события. Свидетелей обычно почти нет: только близкие по духу художники и литераторы да ветераны критического цеха могут похвастаться именным приглашением на очередную акцию. Все самое важное в работах КД и Монастырского происходит в мыслительном аппарате смотрящего: событие вызывает обсуждение, которое тоже документируется, и все вместе выкладывается, наконец, в открытый доступ. Понятно, что такая тактика, во-первых, создает мощное интеллектуальное поле вокруг артефактов, кажущихся незначительными с эстетической точки зрения. И, во-вторых, противоречит основным принципам работы большинства общественных мест, в том числе и галерей.
Не то чтобы Монастырский совсем не выходит в свет. У него была и отличная ретроспектива в Московском музее современного искусства (2010), и павильон России на Венецианской биеннале (2011). Все равно, попадание в календарь галерейных событий для Монастырского в первую очередь столкновение с анонимным зрителем. «Анонимный зритель — это та огромная бездна бытия и существования, в которую мы все заброшены и которая нас вертит, как судьба»,— объясняет он. «Для искусства зритель — стихия. Мы всегда стоим перед непознаваемым, мы не знаем этого зрителя, не знаем, как он будет реагировать, чего он хочет и так далее».
Анонимные зрители (они же потребители искусства), фланеры Москвы и «Винзавода» в частности, становятся по парадоксальной логике Монастырского героями выставки. Они явлены в виде случайных прохожих на Рождественке с наложенными на них «золотыми линиями», напоминающими одновременно о созвездиях, линиях метрополитена и, как отмечает сам художник, даосской алхимии, то есть практиках, направленных на достижение бессмертия. Зрители двигаются по линиям, нанесенным художником, будто бы подчиняясь им. В абстрактную логику золотых дорожек не вписываются только художники-коллекционеры Герман Титов и Николай Панитков, служащие мостиком между внешним наблюдателем и интеллектуальными конструкциями Монастырского.
Триединство художник—коллекционер—зритель обрамляет сакральный центр выставки — небольшую комнату со шкатулкой в виде медведя, в которую спрятана карта памяти с документациями акций «Коллективных действий» и увеличенными рисунками гениталий комаров, раскрашенных золотом. Логика, как всегда у Монастырского, замысловатая: золотом красили нимбы ангелов на иконах. Как и гениталии комаров, ангелов невозможно увидеть, а значит, они существуют только в сознании. Для этой части выставки Монастырский придумал даже отдельное направление — «концептуальный анимализм».
Хранение архива КД на флешке напоминает папки МАНИ, в которых хранились документации перформансов КД. Только теперь документация акций окончательно переходит в область виртуального, это подтверждает и «шкала развития» КД, начинающаяся с еще доантичных времен, заканчивающаяся как раз «дигитальным».
Зритель может на какое-то время почувствовать себя равным безумному художнику, ведь произведение искусства существует только вместе с его интерпретацией. Только в сознании зрителя ангелы с золотыми нимбами, гениталии комаров и акции КД, которые нельзя посмотреть без доступа к интернету, могут сложиться в единое повествование. Произведение тем не менее остается закрытым, раз художник направляет мысли зрителя в нужную ему сторону. «Следуйте по золотым линиям»,— как будто говорит он зрителю, вешая рядом со шкатулкой с картой памяти описание того, как другие такие шкатулки были закопаны, и краткое объяснение, что фигура медведя для хранения информации должна отсылать зрителя к Эдварду Сноудену. Фамилия Snowden состоит из двух корней — snow (снег) и den (пещера), а шкатулки с информацией были спрятаны под снегом. Интерес к бывшему сотруднику разведки легко объясняется историей отечественного концептуализма, в которой фигура двойного агента и шпиона всегда была важнейшей. Художник шифрует сообщение, и разобрать его могут в первую очередь коллеги (например, тщательно отобранный круг свидетелей акций КД). В случае Монастырского все ключи в его кармане, и поэтому выставка начинается с портрета художника.